Наследие Д.Хармса
Имя поэта Даниила Хармса известно многим. С творчеством этого человека нас знакомят уже с младших классов школы. Вспомните хотя бы книгу для чтения «Родничок», где можно найти стихотворения про смеющегося старичка и бедную кошку, которая порезала лапу. Трудно отыскать человека, который бы не слышал стихов про вруна: «Ну-ну-ну! Врешь! Врешь! Врешь!» или не встречался даже краем глаза с поэмой о Плихе и Плюхе.
Без сомнения, детские стихи Хармса хороши, но посвященный человек знает, что это лишь самая вершина айсберга под названием «Творческое наследие Даниила Хармса», где в единый пульсирующий клубок сплетены бытовые зарисовки, резко переходящие в невообразимые чудеса, где буквы, цифры и символы водят свой безумный хоровод. Хоровод настолько причудливый и необычный насколько и может быть необычным сознание по-настоящему творческого человека.
Любовные отношения в поэзии Хармса
В этой статье мне хотелось бы поговорить о таком аспекте хармсовского творчества, как взаимоотношения мужчины и женщины, любовь плотская и духовная. Тема эта во все века поднималась в поэзии и будет подниматься до тех пор, пока существует половое различие между людьми.
У Хармса часто можно заметить описание любовного томления и желания. Например, это можно встретить в стихотворении с говорящим названием «Страсть», где лирический герой находится весь в ожидании предмета обожания: «Я не имею больше власти/ таить в себе любовной страсти», герой представляет себе встречу: «стоять бы в позе мне небрежно/ смотреть бы сверху из окна/ как по дорожке белоснежной/ ко мне торопится она». Желание настолько сильно, что вот мы уже можем читать строки: «… и быть бы с ней вдвоём на много лет в любовной власти/ пока над нами не прибьют могильную доску».
В другом стихотворении можно встретить похожий сюжет: «Желанье сладостных забав/ Меня преследует…». Если в предыдущем примере герой пассивен и мы можем читать лишь о его наблюдениях за своим состоянием («… я озверев грызу удила/ из носа валит дым столбом/ и волос движется от страсти надо
лбом»), то здесь мы сталкиваемся уже с попытками избавиться от овладевшего им физиологического желания посредством творческой работы, но и это, видимо, не помогает, потому что мы читаем дальше: «Но лень…/ Мне все движенья сковывает…/ И ночь мне мысли стягивает». Вышеописанное желанье не покидает героя и ночью: «Я прочь бегу, бегу всю ночь/ Пока над миром первый солнца луч взовьется». Лирический герой Хармса не может уснуть, «желанье сладостных забав» смешало все его мысли, которые теперь, как в котле бурлят в несчастной голове до самого рассвета: «И сон во мне кнутом свистит/ И мыслей вихри ветром воют/ А я с открытыми глазами/ Встречаю утро».Во всех вышеобозначенных случаях мы говорили только о лирическом герое Хармса, хотя повествование там шло от первого лица, конечно, мы могли догадываться, что автор говорит лично с нами и от своего имени, но это были бы только догадки, так как читатель никогда не может знать наверняка что замыслил автор в том или ином произведении. Читая дневники Даниила Хармса, мы имеем уже полную уверенность в том от лица кого ведётся повествование. Здесь мы можем найти строки, которые практически один в один повторяют ситуацию стихотворения «Желанье сладостных забав», что мы рассматривали ранее.
В своих дневниках Хармс часто и со знанием дела поднимает вопрос о женском поле. Пожалуй, трудно в этих записях найти хотя бы одну, где бы не фигурировало лицо женского пола. На страницах дневника поэта оживает целая линия жизни: влюблённость, любовь, женитьба, развод… разыгрываются целые драмы и любовные треугольники, например такие: «Сейчас я сижу в комнате у Алисы Ивановны. Очень неприятное чувство. Я не вижу, чтобы Алиса Ивановна относилась ко мне хорошо. Она изменилась ко мне. Было бы разумно просто уйти. Но страшно потерять её таким образом навсегда» или «С сего дня у меня с Диной всё кончено, она теперь будет с Введенским…».
У Хармса часто мужчина и женщина упоминаются в контексте именно физиологического контакта, можно вспомнить в этой связи стихотворения «Размышление о девице» и «Сладострастная торговка», в первом показательны строки: «Отметил я в уме своём:/ Приятно вдруг необычайно/
остаться с девушкой вдвоём…» в другом уже более откровенно: «… увидя женские красы,/ он заключил её в объятья/ и засмеялся сквозь усы…» и это только самые безобидные строки…Какой вывод может сделать читатель из всего вышеизложенного? Я думаю, что каждый вынесет что-то своё. Конечно, самые радикально настроенные тотчас обвинят поэта в извращениях и прочих подобных проявлениях. Но правомерна ли такая позиция? Опять-таки решать вам.
Ветер дул, текла вода,
Пели птицы, шли года До сих пор мы не встречались Не встречались никогда. Но теперь узнав друг друга Мир исчез для нас вокруг Только ты моя подруга Только я твой милый друг.
